Юрий Иванов-Милюхин - Абреки Шамиля [СИ]
— А вы решили, что я вместе с вами засияю золотым луидором? — вскинулся кавалер. — Во первых, здесь не место женщине из высшего света, а во вторых, вы даже не представляете себе, куда и зачем я собрался в путь.
— И вы желаете, чтобы я ушла, не удосужившись узнать причину моего появления здесь? — почти не слушая собеседника, с вызовом воскликнула девушка.
— Если вы избавите меня от почетного эскорта вас до самого Парижа, то я буду вам весьма признателен, — непримиримо насупился кавалер.
— Ну что–же, я даже не притронусь к супу в этой паршивой харчевне, насквозь провонявшей нечистотами. Желаю удачи, новоявленный мушкетер… с большой дороги.
— Кто дал вам право меня оскорблять? — подскочил с табурета Буало.
— Это право мне дало ваше рыцарское обхождение с дамами и ваши приключения с женщинами легкого поведения в оставленной вами прошлой ночью такой же придорожной корчме.
— Я не приглашал вас в ту корчму, о которой вы так лестно отозвались. Тем более, не просил следовать за мной по пятам.
— Вот как, но мне самой захотелось убедиться в правдивости тех сплетен, которые словно рыбацкой сетью опутали всю вашу славную жизнь. Мне просто необходимо было знать, за кого меня хотят выдать замуж, — с раздражением сдула с губ метелку пушистых волос девушка. — Теперь я вижу, что все рассказанное вашими друзьями и знакомыми абсолютная правда.
— О каких друзьях вы говорите? — опешил кавалер. — Кто они такие и откуда вы их взяли?
— Оттуда… — собеседница вскинула руки. — Пресвятая дева Мария, меня еще никто так не унижал. И я потащилась за этим хлыщем и грубияном в неизвестность, да чтоб ему было пусто!..
Неожиданно за спиной Буало послышалась какая–то возня, он неторопливо обернулся назад. Двое широкоплечих господина в одинаковых сюртуках с закатанными рукавами пытливо присматривались к его рослой фигуре, один из них как бы взвешивал в руках дубовую табуретку, второй поигрывал толстой палкой. Сомнений быть не могло, мужчины решили немного поразвлечься и с ним. За время напряженного диалога с девушкой Буало упустил тот момент, когда посетители корчмы от слов перешли к делу. Вокруг кипела настоящая битва с уханьями, со стонами и с хрясканьем увесистыми кулаками по физиономиям друг друга. По щекам и губам завсегдатаев харчевни растекалась кровь, она забрызгивала расстегнутые на груди рубашки, пятнала кровавыми следами остальную одежду. Правая рука кавалера моментально вцепилась в ребристый эфес шпаги, а левая согнулась в локте и приподнялась кверху, защищая лицо от неожиданного нападения спереди. Один из мужчин скорчил обидную гримасу, смачно сплюнул на дощатый пол:
— Вряд ли он республиканец, Одилон, этот господин принадлежит ко двору его императорского величества, — он протянул тяжелую руку с набором грязных пальцев по направлению к груди кавалера. — Посмотри на эту массивную золотую цепь и на его холеное лицо, разве ты не видишь, что ему глубоко плевать на нас, на рабочих и крестьян?
— Ты прав, Мишель, у него и перстень с камнем не простой, а королевский. Для таких как он мы чернь, обыкновенное быдло. Кроме того, он наносит оскорбления сидящей рядом с ним прекрасной мадемуазель.
— Этот мерзавец способен опошлить даже красоту женщины, а это уже преступление. По моему, он достоин казни на гильотине, как его предшественники из дворян во времена славной Революции под руководством Робеспьера.
— Мы успели забросать землей колодец в центре двора королевской резиденции Лувр, провели в многочисленные ее комнаты водопровод, мы построили новые величественные дворцы и проложили прекрасные дороги. А они снова хотят возвратить себе принадлежащие народу, набитые золотом и картинами, залы с покоями и разъезжать по нашим дорогам в дорогих каретах, — продолжал нагнетать обстановку первый из мужчин. — Прибрать к рукам все наши изобретения и наш труд на благо всей трудовой Республики.
— И снова ты огласил правду, Мишель, этого допустить никак нельзя, — товарищ оратора принялся закатывать рукава сюртука вместе с рукавами рубашки, не переставая размышлять. — Скорее всего этот месье из богатеньких заправил, которые в революцию поддерживали жирондистов, а после термидорианского переворота перекинулись к контрреволюционерам.
— Похоже что так, им не привыкать с жиру беситься.
Буало ногой отодвинул табуретку и сделал полшага назад, он прекрасно осознавал, что конфликта вряд ли удастся избежать, но и драться с безоружными мужланами ему претило тоже.
— Господа, я никогда не состоял ни в каких политических партиях, тем более, не собираюсь вступать в них сейчас, — как можно спокойнее сказал он. — Давайте разойдемся по хорошему и мы с мадемуазель навсегда оставим этот гостеприимный постоялый двор.
— А мне здесь понравилось, — неожиданно откликнулась за его спиной недавняя собеседница. — В честь чего это вы надумали принимать решения и за меня?
— Потому что вам здесь не место, — обернувшись к ней, громко зашипел Буало. — Вы желаете, чтобы нас оставили тут навсегда?
— Но и покидать этот славный городок с такой веселой гостиницей мне не к спеху, — девушка воткнула руки в бока. — Так что придется вам убираться отсюда одному, а я постараюсь продолжить трапезу. Заодно посмотрю, кто из этих милых господ одержит победу.
— К тому вы и присоединитесь, — ехидно заметил Буало. — Мадемуазель Сильвия, не смею утверждать, но, боюсь, что такая позиция вам к лицу.
— А вам какая забота? — нагло ухмыльнулась девушка. — Вы лучше приготовьтесь защищаться, кажется, на вас обратили внимание еще двое граждан свободной Республики.
Кавалер моментально принял прежнюю боевую стойку, ощупал глазами своих противников. К ним действительно готовилась присоединиться парочка таких же увальней с мозолистыми руками. Оба шумно дышали, рубашки на груди были забрызганы кровью. Видимо до этого они принимали активное участие в драке. Только теперь у одного из них, в армейских брюках и в кителе, болталась на перевязи сбоку офицерская шпага в отделанных медью черных ножнах, а в руках, затянутых в белые перчатки, он покручивал револьвер.
— Господа, что за шум без боевых действий — развязно спросил он у продолжавших переводить взгляды с одной жертвы на другую первых мужчин. Увидев кавалера, кинул правую руку к эфесу шпаги. — О, я вижу, что вы не зря обратили внимание на этого хлыща, у него одно оружие чего стоит, не говоря об одежде и шляпе со страусиными перьями.
— Точно подмечено, — воспряли духом друзья, не знавшие, за что прицепиться еще. — Головной убор этого мерзавца указывает на его принадлежность к дворянскому роду.
![Юрий Иванов-Милюхин - Драгоценности Парижа [СИ]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
